— В каждом из нас есть - Бог, Мефистофель, Рождение, Хаос и Смерть, мы об этом не знаем, но есть люди, которые умеют смотреть в глубину и вот эти люди становятся, великими или никчемными, одни становятся святыми, другие диктаторами…
— Профессор извините, вы хотите сказать что все «святые» лишь люди, которые видят больше чем другие? И нет ни какого божественного вмешательства? – спросил молодой студент, который идёт по пути веры к богу.
Второй студент, который на оборот был атеистом, пододвинулся ближе и голосом совершенно уверенным в своей правоте, сказал.
— Антох, Петр Николаевич, имел в виду, не то что нет бога или святые это самозванцы, а то, что каждый решает в кого верить и как пользоваться своим талантом. Но профессор - ваше высказывание имеет большой изъян.
Я долил себе чая и жестом предложил, двум моим лучшим, студентам.
— Сергей ты имеешь виду то, что я высказал весьма сомнительную теорию человеческой души.
— Да профессор, вы высказали туже теорию, что и существование рая или ада.
—  Это не теория, я это знаю, точно – тихим голосом сказал я, после очередного глотка чая.
Юноши, которым суждено стать великими незаметно для себя пододвинулись к своему наставнику, другу и учителю и в один голос спросили:
—  КАК ЭТО?
Немного помолчав, профессор, допив чай начал тихо говорить с уверенностью что каждое его слово не скроется от его воспитанников.
— Это было, когда я только начал работать, ещё ассистентом у одного профессора.
Те дни для меня были, днями суеты. Я выполнял поручения моего наставника, и тот меня отправил взять интервью, у одного молодого художника, который должен был стать новым достоянием народа.
Пришел я к мастеру, когда он начинал творить. Коротко сказав, чтобы я немного подождал его, он продолжил.
Один мазок, другой и постепенно, ни чёткие очертания картины становятся понятными глазу.
Я уже привык к разнообразию - цвета, яркости, и к неестественно ломаным линиям, которые, соединяясь, образовывали красивые и в тоже время жуткие картины. Подобное, я ни когда не видел, но в тоже время было такое ощущение как будто, когда-то в другой жизни я это уже видел и знал, что это означает.
   Поняв, что так я не догадаюсь, что пытается изобразить молодой художник, я спросил:
— Алексей, что ты рисуешь?
Художник не ответил, и мои слова как будто улетели, куда то в вечность в небытие, где душой обитал молодой и экстраординарный художник.
В то время как я думал, картина снова преобразилась и снова потеряла смысл, чтобы родится, но более глубоким и непостижимым для человеческой души.
В течение часа, картина менялась, еще не раз и когда она была закончена, неземной пейзаж совмещал в себе ВСЁ: рожденье, смерть, хаос и небытие.
Я смотрел на полотно и не мог оторвать взгляд около минуты, а затем, как будто оборвалась струна, которая как цепь сковывала мою душу.
Очнувшись, я проговорил севшим голосом:
— Алекс, что это?
Немного поразмыслив, светловолосый юноша с узким обворожительным лицом, тонкими пальцами и совершенно искренними бездонными глазами, посмотрел на меня и с улыбкой сказал:
— А ты разве не знаешь?

С начало рассказа прошло около часа, и чай давно был выпит, поэтому я встал из-за стола,  наполнив чайник водой, я поставил его на газ, только потом сел перед своими собеседниками.
 Это подействовало на студентов сигналом к началу разговора, первым спросил Антон.
— Профессор, а что там было нарисовано?
—  Душа. – Я улыбнулся, совсем как тогда Алекс, и добавил - И не спрашивайте, как она выглядит, для каждого она разная есть лишь понимание того, что это она.
— А что стало с художником, с картиной?
—  а что  с ним будет то – вопрос меня даже развеселил – а  картину, он мне подарил.
Юноши одновременно вскочили со стульев.
—  Покажите профессор,
Я встал и подошёл к шкафу, откуда вытащил картину в резной раме закрытую плотной тряпицей.
— Вот она, смотрите.

 Я не пытался узнать, что увидели на полотне мои друзья, мне хватало знания того, что они познали то, что суждено лишь избранным.